ШВЕЙЦЕР Владимир Яковлевич
д.и.н., главный научный сотрудник, руководитель Центра партийно-политических исследований Института Европы РАН.

К   70 - л е т и ю   П О Б Е Д Ы

РОЛЬ И МЕСТО АВСТРИИ В СТАЛИНСКИХ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЯХ

В.Я.Швейцер

Историческую периодизацию «австрийского вопроса», благополучно разрешённого подписанием в мае 1955 года Государственного договора и добровольным принятием Австрией в октябре того же года статуса постоянного нейтралитета, следует все же начать с трагических для неё событий марта 1938 года. Аншлюс не только лишил Австрию государственности, но и насильственно вовлёк её население и экономический потенциал в пучину гитлеровской агрессии против большинства европейских народов. Советская позиция в этом, как, впрочем, и во всех других вопросах международных отношений, вне зависимости от того, кто её озвучивал или документально формулировал, опиралась на мнение И.В.Сталина вплоть до его ухода из жизни в марте 1953 года. Впрочем, инерция сталинской геополитики, её исходных моментов и позже влияла на международный курс СССР.

Аншлюс: оценки и переоценки

Отношение И.В.Сталина к аншлюсу вполне соответствовало его сугубо прагматическому, лишь слегка приправленному идеологией подходу к международным делам второй половины
30-х гг. К 1938 году у лидера СССР сложилось твёрдое мнение о необходимости считаться с реальностью приоритетного места Германии в тогдашней Европе. Учитывался также постоянно возраставший экономический и военный потенциал Германии и фактическое отсутствие сил сопротивления гитлеризму как внутри нацистского монстра, так и в соседних государствах. Во Франции терпел неудачу проект правительства Народного фронта, в Испании явно обозначалась скорая победа франкизма. Великобритания также не выглядела лидером в противоборстве с германским фашизмом. Рассчитывать в этих условиях на эффективность каких-либо механизмов Лиги нации было просто наивно.

Соответственно, реакция СССР на аншлюс середины марта 1938 года была именно такой, какой она могла быть. Весьма расплывчатое заявление М.М.Литвинова, в котором агрессор даже не был назван по имени, не был осуждён фашизм как идеология и политика вполне реального агрессора, а упор был сделан на уже почившую в бозе систему коллективной безопасности, оказалось вскоре дополнено фактическим принятием аншлюса как реалии, с которой теперь приходилось считаться. Осеннее заявление 1938 года в Лиге наций того же Литвинова о негативном отношении к этому событию выглядело не более чем дипломатическим ритуалом, не имевшим для Гитлера никакого практического значения [1].

Сталин полагал, что, в известном смысле, аншлюс даже отвечал геополитическим интересам СССР, ибо укрепившаяся за счёт Австрии германская экономика, вермахт, прирастивший в свои ряды более миллиона боеспособных австрийцев, — всё это должно было, по мнению генсека, сориентировать Германию в западном направлении, ибо борьба с европейскими демократами была для фюрера не меньшим стратегическим приоритетом, чем уничтожение большевизма. Сталина несколько насторожил мюнхенский сговор осени 1938 года, ибо здесь британцы и французы (западные демократы) вступили в прямой диалог с фашистами Европы. Настораживало и то, что Чехословакия в географическом отношении была всё же ближе к СССР, чем Австрия. Однако вектор сталинской политики оставался неизменным: искать точки сближения именно с Германией, подталкивая её к противоборству с западными демократиями. Своего апофеоза этот курс достиг в августе-сентябре 1939 года, когда СССР фактически прикрыл «восточный фланг» Германии, поделив с ней Польшу и создав, опрометчиво в военном отношении, обширную зону соприкосновения обоих тоталитарных государств.

К теме аншлюса Сталин как бы вскользь вернулся в своей известной речи 6 ноября 1941 года на торжественном заседании партактива Москвы, причём сделал это весьма своеобразно, проведя грань между национализмом и империализмом. В концепции Сталина аншлюс был одним из фрагментов «собирания немецких земель», к которому он также отнёс захват Рейнской области и, косвенно, Судет. Империалистическими действия Гитлера стали лишь после захвата Чехословакии, Польши, других европейских государств в 1940-41 гг., которые, в отличие от Австрии, были для Германии «чужими территориями». Объяснить логику сталинских откровений можно лишь с учётом того, что в советской пропаганде осени 1939 года присоединение к СССР Западной Украины и Западной Белоруссии также рассматривалось с точки зрения собирания воедино исторически разъединённых народов. Логически вытекало и другое: Сталин осенью 1939 года договаривался не с отвратительными ему империалистами, а с националистами, у которых были свои резоны в собирании исторически и лингвистически близких им земель.

В сталинской речи 6 ноября 1941 года появился и другой сюжет, косвенным образом касавшийся будущего переосмысления темы аншлюса. Впервые наметившееся с 22 июня 1941 года сотрудничество в борьбе с гитлеризмом мотивировалось и негласной переоценкой идейно-политической сущности союзников по борьбе с Гитлером. По его словам, «в Англии и США имеются элементарные демократические свободы, существуют профсоюзы рабочих и служащих, существуют рабочие партии, существует парламент...» [2]. Вполне естественно, что с такими, вполне нормальными, по сталинским меркам, государствами, можно и должно объединиться в борьбе за ликвидацию гитлеризма. Слушатели сталинской речи должны были оставить в прошлом те его оценки западных демократий, которые формулировались ещё совсем недавно с абсолютно противоположных позиций.

1941 — 1943. Перетягивание каната

В дипломатической борьбе за будущее Австрии первый шаг в направлении восстановления доаншлюсовского статус-кво сделали англичане. У.Черчилль уже осенью 1940 года назвал Австрию первой среди стран, за независимость которых британцы намерены бороться. Вполне естественно, что и СССР, став после 22 июня 1941 года очередной жертвой агрессора, не мог не высказаться по поводу будущего поглощённого нацизмом государства. И.В.Сталин уже в ноябре 1941 года утверждал, что «Австрия должна быть отделена от Германии в виде независимого государства» [3]. Эта же идея была адресована англичанам во время встречи советского руководства с министром иностранных дел Великобритании А.Иденом (декабрь 1941 года). Британцы, вполне естественно, не возражали против отделения Австрии от Германии, хотя у них были свои соображения относительно её будущего суверенитета. В геополитическом плане Великобритания была склонна к перекройке карты Европы таким образом, чтобы, с одной стороны, не допустить после войны воссоздания нового агрессивного германского государства, а с другой — создать своего рода «санитарный кордон» вдоль западных границ СССР. Австрии здесь отводилось место в так называемой «Дунайской конфедерации».

С этим планом И.В.Сталин никак не мог согласиться. Он рассчитывал на то, что в исторической перспективе освобождённая от фашизма Германия осталась бы противовесом британской гегемонии в Европе. Что касается «Дунайской конфедерации», то в Москве видели в ней препятствия к формированию в ближайшей (после победы) перспективе блока государств, близких СССР как политически, так и идеологически. События 1947-48 годов в странах Восточной Европы, создание в середине 50-х годов СЭВ и ОВД подтвердили стратегическую дальновидность Сталина и его окружения. Если Черчилль в рамках планов «Дунайской конфедерации» ограничивал суверенитет её членов (в том числе и Австрии), то Сталин выглядел как сторонник сохранения государственности субъектов регионального пространства.

В ходе длительного по времени, практически в течение 1942-43 гг., согласования позиций союзников по антигитлеровской коалиции удалось сформулировать общий подход к будущему австрийскому государству. «Московская декларация» от 1 декабря 1943 г. как результат конференции министров иностранных дел Великобритании, СССР и США, констатировала, что «Австрия, первая свободная страна, павшая жертвой гитлеровской агрессии, должна быть освобождена от Германского господства». [4]

Отметим сразу, что СССР, тем самым, фактически денонсировал прежний сталинский взгляд на аншлюс как на акт «национального единства», несопоставимый с последующим империалистическим захватом других европейских государств. На шаг отступили и англо-американцы, отказавшись от ранее предлагавшейся ими в качестве варианта ассоциации ряда государств, захваченных Германией. Впрочем, элемент компромисса прослеживался и в этом вопросе. Согласно тексту Московской декларации, союзники «заявляют о том, что они желают видеть восстановленной свободную и независимую Австрию, и тем самым дать возможность самому австрийскому народу, как и другим соседним государствам, перед которыми встанут подобные проблемы, найти ту политическую и экономическую безопасность, которая является единственной основой прочного мира». [5]

С учётом того, что «соседние государства» — составная часть черчиллевской «Дунайской конфедерации», а слово «найти» можно трактовать как поиск альтернатив одиночному существованию этих стран, в том числе и в виде межгосударственных союзов, то вся эта туманная фраза выглядит неким, пусть и расплывчатым, но общим знаменателем позиции союзников по антигитлеровской коалиции.

Поиск «общего знаменателя» прослеживается и в других ключевых положениях рассматриваемого документа. Например, тезис об «ответственности Австрии за участие в войне» в британском варианте выглядел как «ответственность австрийского народа», которую СССР отрицал, ибо, согласно марксистско-ленинской идеологии, народы как таковые не несут ответственность за действия своих правителей. В то же время, замена в окончательной редакции «народы» на «государство Австрия» не выглядело идеальной, так как в начале «Декларации» Австрия была обозначена как жертва гитлеровской агрессии и юридически прекратила после провозглашения аншлюса (15 марта 1938 года) своё существование.

Некоторые нестыковки наблюдались и в тезисе о предполагаемом собственном вкладе в освобождение от аншлюса. По аналогии с тем, что имело место в соседних Югославии и Италии, а также в Греции и Франции, речь могла идти о масштабном Движении Сопротивления, намёков на которое в Австрии конца 1943 года, по существу, не наблюдалось.

Таким образом, союзники как бы предопределяли степень суверенитета Австрии, который мог быть оформлен лишь при наличии соответствующих условий. Отметим, что в период переноса в конце марта — начале апреля 1945 года военных действий на территорию Австрии, тезис о «двойственном положении» Австрии претерпел известную эволюцию. Так, в обращении Военного совета 3-го Украинского Фронта к военнослужащим Красной Армии, освобождение страны связывалось исключительно с боевыми успехами советских войск без взаимосвязи с «собственным вкладом» австрийцев. Однако именно в тот период в Вене и других городах страны активизировалось антинацистское подполье.

В целом, Советский Союз, благодаря, прежде всего, коренному перелому в войне после Курской и Сталинградской битв, смог перехватить у союзников, в первую очередь у Великобритании, инициативу в разрешении «австрийского вопроса». В то же время, решение ряда проблем, порождённых аншлюсом и фактическим использованием Германией экономического и людского потенциала Австрии во Второй мировой войне, было отложено на следующий период борьбы вокруг послевоенной судьбы этой страны.