ЦВИРКУН Виктор Иванович
Доктор историчеcких наук, профессор, Чрезвычайный и Полномочный Посол (Молдова), генеральный секретарь Организации Черноморского экономического сотрудничества.

Р О С С И Я   И   С О С Е Д И

ДМИТРИЙ КАНТЕМИР И ЕГО ЭПОХА
Историографические итоги и перспективы изучения

В.И.Цвиркун

Биография, история политической, научной и литературной деятельности Димитрия Кантемира, молдавского господаря, Светлейшего князя Российской и Священной Римской империй на протяжении десятилетий после его кончины не вызывала интереса исследователей. Единственным исключением является произведние Михаила Схенды «О состоянии просвещения в России в 1725 году», написанное в Санкт-Петербурге летом того же года, но опубликованное лишь спустя столетие после смерти автора [1].

Современник Д.Кантемира и свидетель его научной и политической карьеры в России включил литературный портрет молдавского господаря в созданную им галерею выдающихся личностей российского общества 1-ой четверти XVIII в. К сожалению, мы не найдём там неизвестных нам сведений из биографии великого мыслителя. Однако, оценка современником научного творчества молдавского господаря и его вклада в развитие русской культуры и исторической мысли 1-й четверти XVIII века заслуживает внимания.

Характеризуя выдающиеся личности России эпохи Петра Великого, Михаил Схенда посвятил Димитрию Кантемиру следующие слова: «Жестокая судьба недавно лишила нас умнейшаго автора творения "Возрастание и упадок Оттоманской империи", но то, что он сделал, не даст ему умереть и за гробом продлит его жизнь. Тем более чести способностям Кантемира, что он среди всех ужасов притеснения со стороны турок успел заслужить славу умнейшого человека. Его произведение всегда будет иметь цену» [2]. Последнее замечание особенно значимо, поскольку свидетельствует о том, что фундаментальный труд Димитрия Кантемира «История возвышения и упадка Османской империи» был известен и знаком в многочисленных рукописных копиях интеллектуальным кругам России задолго до его издания в Англии и Франции [3]. Стараниями сына Д. Кантемира v Антиоха, оригинальный текст упомянутого произведения и его русский перевод конца 20-х годов XVIII века были переданы в Санкт-Петербургскую Академию. Именно в её типографии с помощью и при научной консультации известного историка Г.З.Байера [4], планировалось отпечатать первое издание на русском языке [5].

После выхода работы М.Схенды на долгие годы личность Димитрия Кантемира предаётся забвению. С одной стороны, это объясняется отсутствием интереса правящих кругов России в эпоху дворцовых переворотов к историческому и литературному наследию светлейшего князя. С другой стороны, на протяжении нескольких десятилетий после смерти Петра I политическое положение и историческая судьба Молдавского и Валашского княжеств не значились среди приоритетных интересов российской внешней политики.

Лишь в последней трети XVIII столетия, в результате обострения военно-политического противостояния России и Турции и вовлечения в него народов Балкан и Дунайских княжеств в российском обществе, возникла потребность в трудах, освещающих историю региона и его политических деятелей. В качестве ответа на социально-политический запрос, в 1783 г. в Москве, в типографии Николая Новикова была издана книга Г.З.Байера «История о жизни и делах молдавского господаря князя Константина Кантемира». Спустя несколько лет, в 1789 году, там же был напечатан труд самого Димитрия Кантемира под названием: «Димитрия Кантемира, бывшего князя в Молдавии, историческое, географическое и политическое описание Молдавии с жизнью сочинителя».

Хотя в заглавии первой работы фигурирует имя князя Константина Кантемира, в действительности, главным действующим лицом повествования выступает его сын Димитрий. Помимо ценных биографических сведений о молдавском господаре, в упомянутой работе впервые опубликованы оригинальные документы, в т.ч. выдержки из «Журнала» Персидского похода, а также текст завещания князя [6].

К сожалению, после указанных публикаций личность и деятельность Д.Кантемира надолго перестали быть предметом самостоятельного исследования. О нем лишь упоминается в различных работах общего характера, посвященных эпохе Петра Великого и ближайшим сподвижникам российского монарха [7]. Тем не менее, в некоторых из них впервые публикуются письма и бумаги молдавского господаря адресованные царю, отдельным российским сановникам и членам Правительствующего Сената [8].

Особую значимость для исследования взаимоотношений Димитрия Кантемира с представителями центральных и местных органов власти Российского государства, изучения его хозяйственно-экономической деятельности, а также состояния движимого и недвижимого имущества представляют материалы из собрания документов «Доклады и Приговоры Правительствующего Сената» [9].

Отдельную страницу в библиографии жизни и творчества Димитрия Кантемира занимают работы энциклопедического и литературоведческого характера вышедшие в XIX веке из-под пера выдающихся российских историков-архивистов и литераторов Николая Николаевича и Дмитрия Николаевича Бантыш-Каменских [10], П.П.Пекарского [11], а также В.Г.Белинского [12].

Благодаря трудам трудам этих авторов, широкая читающая аудитория познакомилась с историей династии Кантемиров в России, их ролью и значением в политической, научной и культурной жизни российского общества первой половины XVIII века. Особое место в указанных работах занимает освещение вклада представителей рода Кантемиров в становление и развитие русской классической литературы, а также в зарождение российской ориенталистики.

Пожалуй, именно отцу и сыну Бантыш-Каменским, а, вместе с ними, академику П.П.Пекарскому, принадлежит пальма первенства в широком использовании архивных материалов при составлении жизнеописания Д.Кантемира и публикации ряда документов, проливающих свет на его политическую, литературную и научную деятельность.

Не следует обходить вниманием тот факт, что в России XIX в. в абсолютном большинстве публикаций, где излагалась биография Д.Кантемира, основное внимание в повествовании уделялось не молдавскому господарю, а его младшему сыну — Антиоху. Рассказ же о Д.Кантемире выступал там своего рода фоном или прелюдией к жизнеописанию основателя русской поэзии, философа и дипломата Антиоха Кантемира.

Новым импульсом к исследованию жизни и деятельности молдавского господаря послужили изыскания румынского историка Григория Точилеску, проведённые в течение 1877 — 1878 гг. в государственных архивохранилищах Санкт-Петербурга и Москвы. Его стараниями и трудами были найдены и скопированы сотни документов, относящихся к древней истории Молдавского и Валашского княжеств. Особую значимость имеют обнаруженные им письма Димитрия Кантемира, адресованные царствующим особам, сановным лицам и Правительствующему Сенату. Копии этих документов впоследствии составили отдельную коллекцию в хранилище рукописей Библиотеки Академии Наук Румынии [13].

К сожалению, Г.Точилеску ограничился лишь ролью изыскателя и копииста, оставив на долю других историков славу, лавры и почести первооткрывателей Кантемировых бумаг [14]. К числу последних относится известный румынский историк Штефан Чобану, опубликовавший в Бухаресте в 1924 г. конкурсную работу «Дмитрий Кантемир в России» [15], позволившую ему занять место действительного члена Академии.

Упомянутое издание с полным основанием можно отнести к новой точке отсчёта в кантемироведении. Во-первых, автор изучил, перевёл на румынский язык и опубликовал большую часть корреспонденции молдавского господаря, найденной Г.Точилеску. Во-вторых, стал первопроходцем в использовании эпистолярных документов как основного источника для написания биографического очерка о Димитрии Кантемире. В-третьих, он одним из первых в румынской историографии использовал в изучении истории жизни и деятельности Кантемира весь доступный комплекс источников и материалов, опубликованных у себя на родине и за рубежом. По сути дела, его работа стала альфой и омегой кантемироведения, а сам автор — непререкаемым авторитетом в этой области. Ни одно мало-мальски значимое исследование не может умолчать об этом издании или обойти его вниманием.

Вместе с тем, отдавая должное заслугам и вкладу Штефана Чобану в изучение жизни и деятельности Димитрия Кантемира, следует отметить тот факт, что ему же принадлежит и авторство многочисленных ошибок и нелепостей в описании биографии молдавского господаря.

Существенным недостатком упомянутой работы является отсутствие научно-справочного аппарата: нет ссылок и указаний на то, где и в каких архивах, фондах и делах хранятся публикуемые румынским историком документы. Кроме того, не все представленные материалы являются аутентичными, поскольку автор «позволил себе вольность» вносить в них изменения, опуская целые абзацы, искажая имена и географические наименования, ошибочно датируя факты и события, допуская иногда искажение самого смысла документа [16].

Далёким от совершенства является и качество выполненного им перевода материалов с русского на румынский язык. К сожалению, допущенные Ш.Чобану различного рода ошибки и неточности перекочевали из его книги в многочисленные публикации кантемироведов, растиражировав в тысячах экземпляров. Тем не менее, вплоть до настоящего времени работа «Дмитрий Кантемир в России» румынского автора остаётся едва ли не единственным солидным собранием документов, переведённых на румынский язык и освещающих персональную и творческую биографию Димитрия Кантемира.

Новым этапом в изучении жизни и деятельности Д.Кантемира стало фундаментальное исследование румынского историка П.П.Панаитеску, опубликованное в Бухаресте в 1958 году [17]. На основе огромного массива изданных документов и анализа работ своих предшественников он изложил биографию молдавского господаря в контексте событий и политических явлений первой четверти XVIII столетия, а также впервые предпринял попытку осветить историю создания основополагающих трудов молдавского мыслителя, провести детальный исторический и литературоведческий анализ каждого из них.

По сути дела, исследование П.П.Панаитеску без колебания можно отнести к лучшим образцам произведений научно-биографического жанра.

Вместе с тем, и оно грешит рядом неточностей и ошибок, вызванных, в первую очередь, отсутствием у автора возможности ознакомиться с оригиналами документов Д.Кантемира. В противном случае, к примеру, он вряд ли бы стал утверждать, что «поселение в Украине выехавших с молдавским господарем молдаван представляло собой подобие государства в государстве» [18].

Далёкими от истины представляются и суждения автора о значении для политической карьеры Д.Кантемира женитьбы на княгине А.Трубецкой: по его мнению, «это обстоятельство давало возможность молдавскому князю претендовать на одну из ведущих ролей в управлении Российским государством» [19].

В этом контексте кажутся необоснованными утверждения П.Панаитеску о романе Петра I с Марией Кантемир, который, как считает автор, готов был перерасти в брачный союз [20] . Заявления столь авторитетного в исторических кругах исследователя могли бы показаться голословными, не обопрись он на заслуживающие, на его взгляд, доверия свидетельства и документы. К таковым П.Панаитеску отнёс «Записки князя Петра Долгорукова» [21], в которых автор в повествовании о взаимоотношениях Петра I и Марии Кантемир сообщал следующее: «...Заметив влечение царя к старшей дочери князя Кантемира Марии, П.А.Толстой так повёл интригу, что чуть было не разлучил Петра с Екатериной и едва не женил его на княжне Марии. Но Екатерина подкупила врача семьи Кантемира грека Григория Поликала, который сделал девице выкидыш, лишив её при этом возможности иметь когда-либо детей. Отец Кантемир с горя умер, а Толстой тотчас же отказался от затеянной было интриги...» [22].

Начём с того, что к представленному в «Записках» П.Долгорукова оригинальному и богатому фактологическому материалу следует относиться критически. На это указывают и исследователи творчества П.В.Долгорукова: «При чтении "Записок" всегда необходимо помнить о том, что там, где мемуарист оставляет бесспорно знакомые ему родословно-генеалогические сюжеты ... он нередко оказывается в плену... широко распространённых представлений и взглядов на российское прошлое...», а страсть, с которой он «без тени стеснения печатно третировал представителей титулованных родов..., на самом деле лишь месть тем из них, кто позволял себе обходиться с ним или его предками неподобающим образом» [23]. В подтверждение сказанному можно привести эпизод взаимоотношений семейств Кантемиров и Долгоруковых, воспринятый последними как оскорбление всему роду.

В конце декабря 1721 — начале января 1722 года фамилия светлейшего князя, тайного советника и члена Российского Правительствующего Сената Димитрия Кантемира, сопровождая Петра I, прибыла в Первопрестольную. К этому времени старшей из дочерей князя, княжне Марии, исполнился 21 год. На ассамблеях и в приватных беседах с иностранными послами и российскими сановниками, посещавшими их дом, девушка блистала умом и образованностью, а положение отца в администрации российского императора и его состояние делали её завидной невестой. Не случайно руки и сердца княжны добивались молодые люди из родовитых семей. Среди наиболее настойчивых претендентов на роль жениха Марии Кантемир был князь Иван Григорьевич Долгоруков, который неоднократно обращался к Димитрию и Анастасии Кантемир с просьбой о выдаче замуж за него их дочери. По свидетельству самого Д.Кантемира, в то время «как они были на Москве, сватался на ней (Марии — В.Ц.) князь Иван Григорьевич Долгоруков, о чём он сам мне говорил и жене моей, и то несколько крат...» [24].

Вопреки тому, что оба родителя были склонны к этому союзу, норовистая девица ответила категорическим отказом, мотивируя его тем, что «...князь Иван Григорьевич не имеет никакого чину в службе Императорского Величества» [25].

Естественно, такого оскорбления представители одного из древнейших дворянских родов России не могли простить и через несколько поколений. Этим, на наш взгляд, объясняется появление вымысла о неудавшемся союзе российского монарха и молдавской княжны.

Кроме вышеозначенного, повествование П.В.Долгорукова грешит и многими другими неточностями. Вопреки утверждению автора, Григорий Поликала никогда не был врачом семейства Кантемир, поскольку, начиная с июля 1711 года, занимал более престижную в социальной иерархии должность лейб-медика царицы Екатерины. Более того, он никак не мог исполнить повеление Екатерины «сделать Марии выкидыш», поскольку во время Персидского похода 1722 г. русской армии находился в пути из столицы Османской империи в Россию, где пребывал в течение нескольких месяцев, исполняя дипломатическую миссию [26].

К другой нелепице П.Долгорукова относится его утверждение о смерти Д.Кантемира «от горя» из-за неудавшегося брака его дочери с российским монархом [27]. Как известно, смерть молдавского господаря наступила 21 августа 1723 года в другом месте и совершенно по иной причине — отнюдь не связанной с неудавшимся замужеством дочери.

К сожалению, фантазия автора на тему возможного брака Петра I и Марии Кантемир нашла продолжение в работе Е.Э.Трубецкой, одного из историографов рода Трубецких [28]. Активно используя в качестве исторического источника сочинения П.Долгорукова, она успешно дополнила их своими домыслами. Так, упоминая о Марии, она отмечала, что «...её страсть заставила Петра обратить на неё внимание более серьёзное, чем прежде, и её страсть передалась ему. Сильный в выражениях своих чувств и не знавший им препятствий, он окончательно увлёкся молодой княжной. Это случилось в годы войны с Персией, в 1722 г. Отправляясь в поход, царь настоял, чтобы Кантемиры, в том числе и княжна Мария, отправились с ним.

Рассказывают, что это увлечение Петра было настолько сильно и серьёзно, что он не шутя думал развестись с Екатериной и жениться на Марии. Насколько верен этот рассказ — неизвестно, но только в лагерь явилась вдруг Екатерина в сопровождении Меншикова. Была ли цель их приезда воспрепятствовать дальнейшему развитию страсти императора и знали ли они об этом — не известно но даже если это было так, то приезд их всё равно оказался лишним. Судьба не благоприятствовала молодой княжне: она в это время впала в тяжёлую болезнь и умерла...» [29].

Действительно, семейство Д.Кантемира сопровождало его в Персидском походе, наряду с семействами других вельмож императора. Однако, в отличие от Екатерины, продолжившей путь вместе с венценосным супругом к Дербенту и Шемахе, жена и дети Д.Кантемира остались в Астрахани. Во-вторых, многочисленные документы красноречиво свидетельствуют, что на всем протяжении Персидского похода князь А.Д.Меншиков безотлучно находился в новоучреждённой столице Российской империи [30]. И в-третьих, жизнь Марии Кантемир не завершилась в дни Персидского похода. После упомянутых событий она прожила ещё более тридцати лет и скончалась 9 сентября 1757 г. по дороге из своего имения Марьино в Москву.

Свидетельства современников и иные документы той эпохи дают основание утверждать, что Екатерина была другом, товарищем и сотрудником Петра. О душевно близких отношениях между ними свидетельствует сохранившаяся переписка. В ней обнаруживается безусловная духовная преданность друг другу; супруга разделяла труды и опасности царя, весьма часто бывала с ним в дороге, следила за его успехами, сопереживала его радостям и неудачам, разделяла минуты счастья и скорби, умела шутить с ним, успокоить в случаях крайнего раздражения или болезненных припадков [31].

В качестве неоспоримого доказательства вышесказанному можно привести выдержку из письма Петра I Екатерине от 21 ноября 1722 г.: «Катеринушка, друг мой сердешный, здравствуй! Посылаю к тебе конвой 80 казаков да 70 простых лошадей с седлы, на которых посади солдат, а драгун послать некого... При сем посылаю тебе новины — звено лосося... За сим, пока здравствуй» [32].

Мемуары современников и документальные материалы представляют весомые аргументы в пользу того мнения, что Пётр I и впрямь не отличался целомудрием, а слухи о его мимолётных увлечениях и любовных связях были в действительности многочисленными. В придворных кругах Санкт-Петербурга бытовала молва, будто между ним и польским королем Августом II Сильным велось негласное состязание по количеству одержанных любовных побед. Однако, по мнению многих биографов российского монарха, «даже если они действительно имели место, то Пётр не придавал им особого значения.., рассматривая с точки зрения утилитарной морали» [33].

Один из ближайших сподвижников Петра I, его адъютант, а впоследствии вице-адмирал Франц Вильбоа отмечал: «У его величества должен быть целый легион демонов сладострастия в крови» [34]. Даже искренне полюбив Екатерину, он не мог обходиться без увлечений на стороне. Порой мимолётных, порой затяжных. Однако, ни одно из них не перерастало в нечто большее, угрожая семейному союзу этих двух людей.

Тот факт, что, отправляясь в Персидский поход, Пётр I взял с собой Екатерину, а после завершения военной кампании объявил о намерении официально короновать её императрицей Всероссийской [35], свидетельствует, насмотря на многочисленные любовные увлечения и интриги обеих сторон, о незыблемости их взаимоотношений и не оставляет ни малейшего основания для домыслов о расторжении брака и женитьбы венценосного супруга на какой-либо из пассий.

Среди других спорных проблем работы П.П.Панаитеску, отметим утверждения, касающиеся датировки написания и публикации ряда работ молдавского мыслителя и политика. Так, по мнению румынского историка, «История возвышения и упадка Османской империи» была написана в начале австро-турецкой войны 1716 — 1718 годов, в ходе которой «бывший господарь Молдавского княжества безуспешно пытался вовлечь россиян в военные действия против Порты с целью освобождения Молдовы» [36].

Мы отнюдь не ставим под сомнение благородные цели Димитрия Кантемира способствовать, по мере возможности, освобождению своей родины от иноземного владычества. Однако маловероятно, чтобы посредством одного научного труда, сколь бы гениальным он ни был, можно было бы склонить Россию к новому военному конфликту с Османской империей в то время, когда продолжалась многолетняя война со Швецией. В дополнение к вышесказанному, следует упомянуть и то обстоятельство, что в течение 1716 — 1718 годов на Аландских островах дипломатические миссии России и Швеции вели активные переговоры о заключении мира, и новое военное столкновение c третьей державой отнюдь не входило в планы российского правительства.

Кроме того, документы, которыми мы располагаем, подтверждают тот факт, что ни одна из работ Димитрия Кантемира, написанных в России, не могла быть создана без распоряжения и последующего одобрения монарха [37]. Вместе с тем, обнаруженные нами архивные документы указывают на то, что упомянутое произведение было завершено лишь к концу 1718 года. После чего, по распоряжению российского монарха, оно было передано в Коллегию иностранных дел для перевода с латыни, языка оригинала, на русский. Работа над переводом была поручена штатному переводчику Коллегии Дмитрию Грозину [38]. В 1719 г. «...перевод истории был завершен и вручен Его Царскому пресветлому величеству» [39].

Вслед за П.П.Панаитеску эстафету кантемироведения в румынской исторической науке переняли такие глубокие знатоки эпохи и архивов как Вирджил Кындя [40] и Паул Черноводяну [41]. Благодаря их изысканиям, новый импульс получили исследования творческого и научного наследия великого молдавского мыслителя. Особое внимание было уделено подготовке и научному изданию философских, исторических и литературных произведений Д.Кантемира, освещению его роли и вклада в изучение истории и культуры исламской цивилизации. Заслугой упомянутых авторов является попытка изучения и освещения процесса формирования философских и общественно-политических взглядов Д.Кантемира в контексте европейской и османской научной традиции конца ХVII — первой четверти XVIII века.

Несомненным вкладом в исследование творческого наследия Д.Кантемира явились археографические изыскания и находки В.Кындя в архивохранилищах и библиотечных фондах Соединённых Штатов Америки.

К числу значимых научных открытий в кантемироведении относят обнаруженную им в середине 80-х годов прошлого столетия в библиотеке Гарвардского университета рукопись «Истории возвышения и упадка Османской империи» на латинском языке [42]. Анализ найденного текста позволил исследователю прийти к выводу, что перед нами находится окончательная авторская редакция этого фундаментального произведения.

Признавая бесспорным факт исторического значения обнаруженной рукописи, мы, тем не менее, считаем недостаточно аргументированным приписывание редакторских правок и комментариев руке самого молдавского мыслителя. Мог ли Д.Кантемир после того, как перевод его произведения был передан в руки царя, вносить поправки, дополнения и изменения в уже готовый текст, как утверждает В.Кындя? Теоретически, да, в действительности же — сомнительно, о чём могут свидетельствовать следующие обстоятельства. В первую очередь — отсутствие какой-либо корреспонденции между Петром I или его личным секретарем А.В.Макаровым и Д.Кантемиром по данному предмету, где бы со стороны царя были высказаны замечания или указания, требовавшие новой редакции или дополнений со стороны автора.

Следует помнить, что российский монарх был очень внимательным и критичным читателем, ревностно относившимся ко всему, что предлагалось к публикации и распространению в стране. Во-вторых, буквально вслед за «Историей Османской империи» Петр I поручил Д.Кантемиру написание другого произведения — «Система магометанской религии», работу над которым царь также держал под своим личным контролем и протекцией вплоть до выхода книги в свет в марте 1722 года. В-третьих, наряду с вышеозначенным, женитьба на княжне А.Трубецкой, переезд в Санкт-Петербург, смена уединённого патриархального ритма жизни в имении на суетную великосветскую жизнь столицы, назначение молдавского князя в начале 1721 г. членом Правительствующего Сената и присвоение ему чина тайного советника заполнили его время участием в решении проблем семейной и административно-политической жизни. На творческую деятельность оставалась лишь малая толика времени.

В-четвёртых, помимо вышеперечисленного, следует принять во внимание тот факт, что отправленная в Коллегию иностранных дел для перевода и заверенная рукою Д.Кантемира рукопись не была возвращена автору, а осталась на хранение в архиве этого государственного учреждения.

Ранее нами уже отмечалось, что к концу 20-х годов XVIII в. текст произведения Д.Кантемира в многочисленных копиях был хорошо известен в научных кругах России. Помимо упомянутого уже Михаила Скенды, рукописными копиями книги располагали А.Кантемир, И.Ильинский-Ярославец и Г.З.Байер. Последнему принадлежит особая роль в судьбе исторического наследия Д.Кантемира. Общеизвестным является его вклад в написание и подготовку к изданию «Истории жизни и деяний молдавского князя Константина Кантемира». В меньшей степени известно о его работе над редактированием и подготовкой к печати другого фундаментального произведения Д.Кантемира — «Истории Османской империи». Между тем, исследование этого вопроса проливает свет и на авторство рукописи, найденной академиком В.Кындя.

Являясь на протяжении нескольких лет слушателем университета при Санкт-Петербургской Академии, А.Кантемир установил достаточно прочные связи с её руководством и профессурой, которые поддерживал в течение всей последующей жизни. Наиболее близкие отношения сложились у него с профессором философии Христаном-Фридрихом Гроссом [43] , профессором истории Готлибом (Теофилом) Зигфридом Байером, а также с библиотекарем Академии И.Д.Шумахером [44] . Следует отметить, что после того, как в начале 1728 года императорский двор, а вместе с ним лейб-медик и первый президент Академии Л.Блюментрост переехали в Москву, «господину библиотекарю И.Д.Шумахеру были переданы практически все полномочия и полное управление Академией Наук» [45].

В течении 1728 — 1730 гг. Антиох Кантемир, в чине обер-офицера Преображенского полка, находился в Москве, неся дежурства во дворце, где остановился молодой император Пётр II. Именно на это время выпадает наиболее интенсивная переписка А.Кантемира с руководством Академии, в том числе относительно публикации рукописи его отца [46].

В письме, адресованном И.Г.Шумахеру 24 февраля 1729 г., он обращался к библиотекарю Академии со следующими словами: «...за долг свой признаю всеусердно благодарить вам за старание ваше в издании книги сочиненной трудами отца нашего блаженныя памяти. Книга эта, хотя невеликой может быть мудрости, однако, понеже отдаленных от нас стран историю содержащая не некуриозна есть. Надеюся, что охотно всяк ее имети пожелает. И понеже по вашему же приказу с господином Плумендростом (Л.Блюментростом, так в тексте — В.Ц.) об ней я вчера говорил и его к тому весьма склонна уразумел...» [47].

В продолжении письма А.Кантемир, желая придать произведению отца больший научный вес и объективность, ибо «...всяк человек (кроме папы) будучи повинен прегрешению, думаю, что не нет и в сем сочинении несовершенств, которые ученому свету показать непригоже...» извещал И.Г.Шумахера, что он «...г[оспо]дина Баера просить станет (ведая его во всем, что древности и ориентальной истории касается преискусна), чтоб по своей любви труд приложил ее всю прочесть и где, что худо исправить, где неполно, добавить и имея во всем полную власть привесть ее в совершенство. Приложив, ежели угодно будет, ноты какие, или означения, примечания, индексы и прочая, что нужно покажется (подчёркнуто мной — В.Ц.)...» [48]. Вместе с тем, Антиох сообщал библиотекарю Академии о необходимости издания указанного труда с «дидикацией (посвящением — В.Ц.), которую понеже сочинить надлежит искусно мню прилично быть, чтоб г[оспо]дин Баер в том потрудился (о чем я его просить буду), надлежит же ее приписать государю.» [49].

Приведённые документы красноречиво свидетельствуют не только о тесных приятельских отношениях А.Кантемира и историка-академика, но и о том, что в его глазах профессор Г.З.Байер являлся единственным авторитетным учёным (подчёркнуто мной — В.Ц.), способным откорректировать, дополнить и «привесть в совершенство» труд отца. Мы склонны утверждать, что Г.З.Байер, как это было в случае с «Историей жизни и деяний Константина Кантемира» или «Описанием стены Кавказской» [50], положительно отнёсся к просьбе Антиоха и провёл надлежащую работу над рукописью, переданной ему И.Ильинским-Ярославцем в 1729 году.

Высказанная мысль находит подтверждение в недавней публикации российского исследователя Сергея Французова [51], где он приводит сведения о редакторской правке произведения Д.Кантемира, осуществленной профессором Г.З.Байером. Существенным аргументом в пользу нашей версии о том, что выполненный Д. Кантемиром труд не содержал вставок, примечаний и комментариев, служит упомянутое выше обращение Антиоха Кантемира к историку Г.Байеру. Оно прямо указывает на то, что в оригинале рукописи «Истории Османской империи» отсутствовали «...ноты какие, или означения, примечания, индексы и прочая…» (подчёркнуто мной — В.Ц.), т.е. то, что, по мнению румынского историка, принадлежало руке молдавского господаря.

Исходя из вышеизложенного, нам представляется вероятным, что в руки В.Кындя попал авторский текст не Димитрия Кантемира, а, скорее всего, вариант, отредактированный рукою другого выдающегося историка XVIII века — Г.З.Байера.

Кроме изложенных выше спорных, на наш взгляд, утверждений В.Кындя о датировке написания фундаментального труда Д. Кантемира по истории Османской империи, нам представляется ошибочной и определённая румынским историком дата написания другого произведения молдавского господаря — «Краткого описания о изкоренении Бранковановой и Кантакузиных фамилии. Дивные революции праведнаго Божия отмщения на фамилию Бранкованову и Кантакузиных, в Мунтянской земли славных» [52].

По мнению В.Кындя, Димитрий Кантемир написал это произведение между 1717 и 1718 годами с целью ознакомить политические круги зарубежных держав с событиями, имевшими место в Молдавском и Валашском княжествах в начале ХVIII столетия [53].

Однако, ознакомление с посвящёнными эпохе Петра I историческими исследованиями и архивными материалами, которые хранятся в Российском государственном архиве древних актов, позволяет нам поставить под сомнение оба утверждения автора. Во-первых, создание «Краткого описания о искоренении Бранковановой и Кантакузиных фамилии» было осуществлено не по личной инициативе Д.Кантемира, а «во исполнение воли Его Царского Величества», повелевшего через кабинет-секретаря А.В.Макарова всем начальствующим людям, участникам сухопутных и морских сражений Северной войны, представить письменные рапорты об оных, с приложением выписок из «Журналов» и «Поденных записок» [54].

Среди прочих «начальствующих людей», принимавших непосредственное участие в событиях Северной войны, это распоряжение получил и Д.Кантемир. Подтверждением этому служат записи, относящиеся к составлению «Гистории Свейской войны». Описывая события Прутской кампании 1711 г. как составной части «войны Свейской», переписчик, согласно указанию Петра I, оставил там следующую запись: «Внесть историю господаря Волосского о фамилии Брынкована» [55] . В другом месте, где речь идёт о «Июдском лобызании Бранкована, ради которого марш восприяли», во вставке рукою переписчика занесено: «Списать всю историю о Бранковане и Кантакузиных» [56].

О необходимости использования труда Д.Кантемира о жизни и деяниях К.Брынковяну в создающейся «Гистории...» упоминается и в новой редакции текста этого фундаментального произведения, создававшегося по личной инициативе и под пристальным контролем царя [57].

Относительно же времени создания Д.Кантемиром «Краткого описания...», можно с уверенностью указать на вторую половину 1720 г., о чём свидетельствует запись канцеляриста Кабинета Петра I: «Отдано в 3 день марта 1721-го, принесено от воложскаго господаря светлейшаго князя Кантемира» [58].

Подтверждением вышесказанному служит и само сочинение Д.К.Кантемира, где автор в повествовании о трагедии семейства Кантакузино упоминает о вдове казнённого в 1716 г. в Стамбуле валашского господаря Стефана Кантакузино — Павоне (Пэуне), которая после гибели мужа «...с двемя сынами от некиих христиан сокровенна (т.е. упрятана — В.Ц.), дивным промысла Божия строением из Константинополя в Неаполь ушла. И быв в Риме, в Виенне, и в Венеции, в Санкт-Питербурх, где и ныне по высочайшей Царскаго Величества милости жизнь препровождает» [59].

Обнаруженные нами документы свидетельствуют, что Павона с детьми прибыла в Россию в первой половине 1720 года и остановилась в доме Д.К.Кантемира [60] . Таким образом, все вышеприведённые материалы красноречиво и с высокой долей достоверности свидетельствуют о том, что время завершения Д.Кантемиром работы над «Кратким описанием...» следует отнести к концу 1720 года.

К числу румынских исследователей, внёсших весомый вклад в изучение жизненного пути и творческой биографии молдавского господаря, мыслителя и учёного, принадлежит и Екатерина Царэлунгэ. Отличительной чертой её исследования является раскрытие основных вех жизни и деятельности Д.Кантемира на широком фоне исторических, политических и военных событий в Османской империи, Молдавском и Валашском княжествах, империи Габсбургов и России, современником или активным участником которых он являлся [61].

Особое значение приобретает осуществлённый автором исторический и литературоведческий анализ основных трудов Д.Кантемира, рассмотрение их в рамках философских и литературных процессов и направлений, характерных для европейских стран его времени.

Нельзя обойти вниманием исследовательские работы по кантемироведению, принадлежащие перу известных румынских историков 2-ой половины ХХ столетия, таких как Дан Слушанский [62], Андрей Пиппиди [63], Стелла Тома [64], Паул Пэлтэня [65] и др. Они внесли весомый вклад в восполнение недостающих страниц биографии Д.Кантемира, связанных с избранием его почётным членом Берлинской Академии, деятельностью в высокой должности господаря Молдавского княжества, исследователя романо-молдо-влахийских древностей и многого другого. Благодаря их стараниям и трудам, вышли в свет такие произведения Д.Кантемира, как «Иероглифическая история», «Хроники романо-молдо-валашских древностей», «Жизнь и деятельность князя Константина Кантемира» и другие работы с обширными научными комментариями и богатым научно-справочным аппаратом.

Единственная проблема, которая объединяет этих даровитых и столь разных исследователей биографии Д.Кантемира, это ограниченная источниковедческая база их трудов. За исключением документов, опубликованных Штефаном Чобану и тех, что хранятся в архиве Национальной Библиотеки Академии Наук Румынии, мы не обнаружим у них новых материалов из книго- и архивохранилищ России, Украины, Турции, Австрии или Франции. Между тем, их изыскание и использование в исследовании жизни и творчества Д.Кантемира помогло бы авторам заполнить многие лакуны, исключив нелепости и неточности, привнесённые временем и нерадивыми биографами.

Отдельной главой в истории кантемироведения выступают исследования молдавских историков, философов и литературоведов. Первые их публикации о жизни Д.Кантемира, его роли и влиянии на развитие исторической, философской и политической жизни Молдавского княжества, молдавско-русские связи, научную и культурную жизнь России и Османской империи носили публицистический характер. Однако, по мере становления и научного роста молдавской исторической науки, интерес к исследованию творческого наследия и политической деятельности Д.Кантемира постепенно стал складываться в самостоятельное научно-исследовательское направление.

В статьях и монографиях историков Р.Ю.Энгельгардта, Н.П.Кириченко, В.Ермуратского, Н.А.Мохова, В.Коробана, Д.М.Драгнева [66] подробно рассмотрены вопросы, касающиеся истории подписания Петром I и канцлером Г.И.Головкиным и передачи молдавскому господарю в апреле 1711 года Диплома, который считается официальным документом, закрепившим военно-политический союз России и Молдовы; о месте и деятельном участии Д.Кантемира в событиях Прутской кампании, а также его роли в углублении и упрочении всесторонних молдавско-русских отношений.

Празднование 300-летия со дня рождения Д.Кантемира послужило новым импульсом к поиску неизвестных документов и материалов, относящихся к различным сторонам его жизни и творчества, а также к появлению обобщающих трудов и специальных исследований [67] . Благодаря этой юбилейной дате, тема жизни и творчества Д.Кантемира перешла из разряда второстепенных, вызывающих спорадический интерес исследователей, в перечень приоритетных тем молдавской исторической науки.

На протяжении последних трёх десятилетий усилиями молдавских учёных были изучены и введены в научный оборот многочисленные архивные источники и материалы, позволившие раскрыть ранее мало или же вовсе неизученные проблемы биографии, научной и политической деятельности молдавского мыслителя.

Стараниями В.И.Потлога исследован и освещён вклад Д.Кантемира в развитие европейской исторической науки первой четверти XVIII века, а также судьба его научно-исторического наследия [68]. Философское наследие молдавского мыслителя получило отражение в трудах молдавских исследователей А.И.Бабия и Г.М.Бобынэ [69]. Проблема музыкального творчества и наследия Д.Кантемира, его роли и месте в музыкальной культуре Османской империи была всесторонне исследована в работе музыковеда В.Гилаша [70].

Весомый вклад в изучение биографии Д.Кантемира внесли исследования и публикации историка С.В.Фомина [71]. Несомненной заслугой этого автора является разыскание и включение в научный оборот ряда архивных документов, относящихся ко времени его жизни и деятельности в России[72]. Следует особо подчеркнуть вклад С.В.Фомина в изучение таких новых тем, как некрополь и иконография семейства Кантемиров, определение мест пребывания и жительства Д.Кантемира в Москве и Санкт-Петербурге [73]. Приходится сожалеть лишь о том, что публикации этого талантливого писателя и кропотливого исследователя о молдавском господаре и членах его семейства носят фрагментарный, отрывочный характер и не воплотились в создание цельного, объёмного произведения.

В публикациях академика А.Ешану подробно и всесторонне проанализирована история написания и издания одного из фундаментальных трудов Д.Кантемира по истории Молдовы [74] . Ему же принадлежит идея написания коллективной монографии, посвящённой династии Кантемиров. Этот труд, вобравший в себя всю доступную информацию о представителях рода Кантемиров, начиная от первых упоминаний этой фамилии, и вплоть до последних её носителей, увидел свет в 2008 году, во время празднования 335-летию со дня рождения Димитрия Кантемира и 300-летию его сына Антиоха [75].

Особенность упомянутой публикации в том, что впервые в одном издании были собраны исследования учёных Молдовы, Румынии, России, Украины и Германии, раскрывающие как различные аспекты богатой жизненной и политической биографии Д.Кантемира, так и результаты его многогранного таланта в области философии, истории, этнографии, географии, литературы и музыки.

Отдельных слов заслуживают многочисленные работы творческого тандема Андрея и Валентины Ешану [76], охватывающие широкий диапазон проблем и тематики современного кантемироведения. Благодаря их усилиям, энергичному продвижению личности и творческого наследия Димитрия Кантемира в европейской научной среде, Кишинёв стал неформальным центром глубокого и всестороннего исследования биографии молдавского господаря и европейского просветителя.

Примечательной особенностью кантемироведения последних десятилетий является тот факт, что жизнь и творческое наследие молдавского мыслителя стали предметом пристального изучения не только исследователей Республики Молдова [77] и Румынии [78], но также России [79], Турции [80], Греции [81] и Германии [82]. Благодаря им, значительно расширилась география поиска документов, относящихся к жизни и деятельности Д.Кантемира. Кроме того, они позволили поднять и осветить ряд проблем, ранее слабо или же совсем не изученных исследователями. Среди них — научные связи молдавского господаря с Берлинской Академией [83], причастность к деятельности массонской ложи розенкрейцеров [84], участие в политической борьбе за молдавский престол, проектирование и возведение светских зданий и церквей и многое другое.

Между тем, и в трудах приведённых исследователей можно встретить утверждения, далёкие от реальности. К примеру, известный турецкий историк Мехмет Гюльтекин в стремлении придать больший вес энциклопедическим знаниям и лингвистическим способностям Д. Кантемира, приписал ему «владение немецким, французским и венгерским языками» [85], чего в действительности не было.

Особых слов заслуживает исследование историка П.В.Густерина, который впервые в российской историографии поднял вопрос о месте и роли Д.Кантемира в создании научной школы ориенталистики [86]. Оправданным и лишённым какого-либо преувеличения представляется вывод автора о том, что в лице Д.Кантемира мы видим «...крупнейшего османиста и балканиста XVIII столетия» [87].

Вместе с тем, нельзя оставить незамеченными ряд утверждений российского историка, с которыми трудно согласиться. В первую очередь, сомнение вызывает приводимая П.В.Густериным датировка созданных молдавским мыслителем прозведений. Так, по его мнению, Д.Кантемиром были написаны два трактата о музыке: «Kitâbu 'Ilmi’l-Müsîkî 'alâ vechi’l-Hurüfât» (Книга о музыкальной науке с буквенной нотацией) и «Tarifu ilmi musiki ala vegni maksus» (Краткое объяснение теории музыки). Причём первое произведение, якобы, было написано к 1693 году и преподнесено в дар султану Ахмеду II [88] . При всём уважении к творческим способностям и гению Д.Кантемира, трудно предположить, чтобы юноша, пробывший в столице Османской империи неполных три года [89] и усиленно занимавшийся изучением языков, священного писания, математики и других наук, смог проанализировать, обобщить и изложить в двух томах историю и теорию османской музыки. Кроме того, до начала апреля 1693 г. молдавский князь находился далеко за пределами столицы Блистательной Порты, а когда прибыл туда в первых числах мая, то не в качестве желанного гостя, а государственного преступника, заключённого в оковы и под охраной янычар.

Находясь в таком положении, он вряд ли располагал возможностью преподнести султану какой-либо презент. И последнее: изучая одно из немногих произведений Д.Кантемира, опубликованных при его жизни, работу «Книга Система, или Состояние мухаммеданския религии» [90], мы обнаружим свидельство автора, красноречиво подтверждающее наши сомнения: «В бытность мою в Константинополе, передал я в дар нынешнему султану Ахмеду [91], слывшему большим любителем музыки, книгу на турецком языке, в которой были изложены теория и правила музыки...» [92].

Вышеприведённые факты убедительно свидетельствуют, что достоверной является информация о том, что трактат Д.Кантемира «Kitâbu 'Ilmi’l-Müsîkî 'alâ vechi’l-Hurüfât» был написан к 1703 году и поднесён в дар султану Ахмеду III в дни торжеств, связанных с его восшествием на престол Османской империи, а предположение П.В.Густерина ошибочно.

К числу оплошностей и досадных ошибок исследователя следует отнести утверждение о том, что « в 1700 г. Кантемир установил тесные контакты с российским послом Петром Андреевичем Толстым» [93] , в то время как П.А.Толстой был назначен послом в Турцию в ноябре 1701 г., а прибыл к месту назначения в г. Адрианополь, где в своей летней резидениции находился султан Мустафа II, лишь 29 августа 1702 г. [94]

Следует обратить внимание и на те неточности в работе П.П.Густерина, которые относятся к личной жизни Д.Кантемира. К примеру, официальные документы свидетельствуют, что венчание молдавского господаря и княжны Анастасии Трубецкой состоялось в январе 1720 года [95], а не двумя годами раньше, как утверждает историк [96].

Среди современных российских исследователей, обратившихся к изучению темы жизни и деятельности Д.Кантемира, следует упомянуть имя петербургского учёного В.Е.Возгрина. Было бы явным преувеличением с нашей стороны отнести его к числу кантемироведов, поскольку среди его работ нет ни одной посвящённой специально личности молдавского господаря. Между тем, в ряде публикаций этого автора, относящихся к истории международных отношений 1-й четверти XVIII века и историческим судьбам крымских татар [97], имя Д.Кантемира нередко фигурирует в качестве одного из субъектов исследования.

С сожалением приходится констатировать, что многочисленные сведения и характеристики В.Е.Возгрина, относящиеся к личности Д.Кантемира, крайне далеки от исторической достоверности. Кстати, это замечание применимо и к приводимым автором сведениям о политической ситуации и реалиях того времени.

Абсолютно несостоятельным является утверждение петербургского исследователя о том, что «Молдавское княжество было пашалыком Османской империи» [98]. Являясь неотъемлемой частью этого государства, оно, тем не менее, наряду с Валашским княжеством пользовалось широкой административно-политической, религиозной и экономической автономией.

Непонятно, на чём основаны выводы автора о том, что «...политические лидеры Молдовы были преобладающе мусульманского исповедания...» [99], в то время как по действующему законодательству Молдавского княжества мусульманам было запрещено постоянное проживание на территории страны. Кроме того, они были лишены права обладать здесь недвижимой собственностью.

Относительно же самого Д.Кантемира автор допускает такое обилие неточностей, которые более похожи на плод бурной фантазии, нежели на объективное историческое исследование. Согласно утверждению В.Е.Возгрина, «...Д.Кантемир, длительное время проживая в Стамбуле.., занимал крупные посты при султанском дворе» [100]. Между тем, даже поверхностное ознакомление с историей административного устройства и органов управления Османской империи в период правления Ахмеда III убеждает нас в том, что лица, не исповедовавшие ислам, не могли занимать высоких государственных постов при султанском дворе. Помимо этого, до настоящего времени, не обнаружено ни одного свидетельства, подтверждающего факт службы Д.Кантемира в серале.

К числу безосновательных, лишённых какой-либо аргументации, относится утверждение автора о том, что осенью 1710 г. «крымский хвн Девлет Гирей... за взятку склонил турок в пользу... Димитрия Кантемира, отпрыска старинного крымско-татарского рода, шедшего по прямой линии от "великого старца" — Тамерлана» [101]. Можно предположить, что крымский хан мог дать Д.Кантемиру деньги в долг, поскольку такая практика нередко использовалась претендентами на молдавский и валашский престолы. Не избежал её и Д.Кантемир. В одном из своих мемориалов в адрес Петра I он отмечал: «...Долг немалой в Цареграде для получения Волосского княжества мы получили и немало, в том числе, и от христиан занято…» [102]. Но допустить мысль о том, что крымский хан выплатил дань или дал взятку верховному визирю за гяура — неверного, даже с целью поставления его на княжеский престол, было бы верхом небрежения к историческим реалиям и нормам поведения того времени.

Не бесспорной представляется версия В.Е.Возгрина о происхождении рода Кантемиров. Согласно последним изысканиям историков, Кантемиры происходят не из старинного рода крымских татар, а берут своё начало в среде военно-служилого сословия Молдавского княжества [103]. Генеалогическая же связь по прямой линии с великим Тамерланом — не более, чем мифологизация происхождения, желание придать себе статус представителя и преемника древнего героического рода.

К числу публикаций последнего времени, связанных с биографией Д.Кантемира, относится статья российского исследователя M.Рыженкова в журнале «Восточный Архив» [104]. Особую значимость публикации придаёт тот факт, что автор предпринял попытку обзора хранящихся в Российском архиве древних актов фондов и документов, которые имеют отношение к роду Кантемиров. Вместе с тем, отступая от заявленной темы, автор значительную часть своей статьи посвятил критическому анализу ряда положений, высказанных мною в предыдущих работах.

В первую очередь, господин М.Рыженков ставит под сомнение наше утверждение о том, что после состоявшегося сватовства и сговора о бракосочетаниии Д.Кантемира с Анастасией, младшей дочерью И.Трубецкого, молдавский князь, подыгрывая весёлому нраву Петра, выразил желание как можно скорее «поступить в анатомическую школу», по-просту говоря приступить к супружеским обязательствам [105]. По мнению российского исследователя, сказанное Д.Кантемиром следует понимать буквально, т.е он намеревался поступить в обучение в анатомическую школу [106].

Нет необходимости втсупать в полемику по данному вопросу, тем более, что он довольно подробно освещён нами в ряде публикаций [107]. Тем не менее, позволим несколько уточнений. По мнению российского историка, «сравнение семейной жизни молодожёнов с "анатомической школой"... выглядит слишком цинично», а само содержание письма не предполагает подобного рода шутки [108]. В ответ на это можно порекомендовать коллеге обратиться к переписке Петра Великого с людьми из близкого круга общения, к которому в описываемый период принадлежал и Д.Кантемир, чтобы убедиться во фривольном характере её содержания и присутствующем там здоровом юморе. Кроме того, сделанный М.Рыженковым акцент на «стремление (Д.Кантемира — В.Ц.) к учению, независимо от возраста...» [109] также выглядит неубедительно, поскольку к этому времени учёные заслуги молдавского князя уже были отмечены академическими лаврами Берлинской Академии, а российский монарх прочил его в первые президенты Петербургской Академии. Да и медицинское образование в России в рассматриваемый период находилось лишь на стадии становления.

И последнее замечание, относящееся ко времени прибывания и обучения Д.Кантемира в Стамбуле. По мнению оппонента, упоминанемые мной учителя молдавского князя Анастасиос Кондоиди и Анастасиос Ноусисос, суть один и тот же человек [110]. Между тем, имеющиеся в нашем распоряжении материалы свидетельствуют об обратном. Анастасиос Кондоиди выехал в Россию в 1711 г. вместе с семейством Кантемиров, сделал там блестящую духовную карьеру. В 1720 г. он был назначен архимандритом Спасо-Ярославского монастыря. Спустя два года был поставлен на кафедру Вологодской и Белозерской епархии под именем Афанасия. По рекомендации Феофана Прокоповича в начале 20-х годов А.Кондоиди был введён в число постоянных членов Священного Синода. Скончался в 1736 году [111]. В то же время, Анастасиос Ноусисос на протяжении всей первой четверти XVIII в. безвыездно жил и занимался преподавательской и духовно-религиозной деятельностью в Стамбуле. В этом же городе в декабре 1725 года он отошёл в мир праведных [112].

Таким образом, указанные нами лица никоим образом не могли быть одним и тем же человеком.

Стремление заполнить лакуны в биографии Д.Кантемира подвигло историков к новым изысканиям в архивохранилищах. Результатом их скрупулёзной работы стали публикации писем и бумаг молдавского господаря, найденных в национальных архивах Румынии [113], Швеции [114], Турции [115] и России [116].

Подводя итоги вышеизложенному, мы приходим к следующим выводам.

В настоящее время богатая, почти трёхсотлетняя история исследования жизни и деятельности Д.Кантемира трансформировалась в самостоятельное научное направление — кантемироведение.

Его изучение даёт нам основание выделить в нём три основных периода.

Хронологические рамки первого из них, наиболее продолжительного по времени, охватывают XVIII — первую четверть XX века. Особенность его состоит в том, что в этот период появляются первые исторические сочинения биографического характера о молдавском князе, а также редкие публикации документов. В то же время, такие аспекты его биографии как политическая, научная, литературная и административная деятельность не нашли отражение в изданных работах. Нередко имя Д.Кантемира упоминалось в обощающих исторических трудах, посвящённых царствованию Петра Великого, Прутской кампании и Северной войны. Во многих случаях отрывочные сведения о Д.Кантемире представлены как фон или прелюдия к творческой биографии его младшего сына — Антиоха, дипломата и зачинателя классической российской поэзии.

Другой характерной чертой первого периода является то, что именно в это время рождается огромное количенство неточностей, ошибок и мифов в биографии Д.Кантемира. Часть из них принадлежит непосредственно молдавскому господарю, другие — плод деятельности его биографов.

Второй период кантемироведения охватывает 20-е —начало 70-х годов XX столетия. В отличие от предыдущего, он отмечен выходом многочисленнных работ, в том числе монографических, посвящённых непосредственно жизни и деятельности Д.Кантемира. Вместе с тем, в эти годы, благодаря публикациям ряда архивных документов публичного и частного характера, относящихся к молдавскому господарю, закладываются основы источниковедческой базы кантемироведения.

Специфической особенностью данного периода является то, что абсолютное большинство публикаций посвящённых многогранной и разносторонней деятельности Д.Кантемира издается румынскими исследователями истории и литературы. Более того, сама политическая и творческая биография мыслителя рассматриавается ими исключительно через призму нацианального значения и ценности. Тем самым, значительно ограгичивая и принижая роль и место этой универсальной энциклопедически образованной личности в развитии eвропейской науки и культуры.

Третий период кантемироведения относится к началу 70-х годов прошлого столетия и продолжаетмся по настоящее время. Как по содержанию проведённых исследований, так и по колличеству и географии публикаций он коренным образом отличается от двух предыдущих.

В первую очередь, благодаря археографическим изысканиям в библиотеках и архивохранилищах различных стран были обнаружены и введены в научный оборот ранее неизвестные документы и материалы о Д.Кантемире или же написанные его рукой. Это в значительной степенни обогатило источниковую базу кантемироведения.

Во-вторых, кардинальным образом изменилось понимание роли и места Д.Кантемира в политической и интеллектуальной жизни Европы XVIII столетия. В результате осуществлённых исследований, значение и уровень личности, научного и творческого наследия Д.Кантемира перестали рассматриваться учёными лишь в узконациональном контексте, определив ему достойное место среди ведущих мыслителей европейского Просвещения. Вобрав в себя утончённую мудрость, многообразие и колорит Востока, а также учёную книжность, энциклопедические познания и рациональную логику Запада, Д.Кантемир воплотил собой пример первого европейского учёного-интеграциониста.

В-третьих, расширилась география исследований жизни и трудов Д.Кантемира. Учёные многих стран Европы, Азии и Америки активно включились в изучение биографии и научного наследия «философа сренди князей и князя среди филосовов».

Следующаяя отличительная черта современного кантемироведения состоит в том, что оно перестало быть «датским». Если в предыдущий период работы, посвящённые Д.Кантемиру, издавались в связи с круглыми или юбилейными датами его жизни, то в настоящее время нет года, чтобы не вышли из печати труды о нём или же произведения из его товрческого наследия.

Несомненно, позитивным фактором, стимулирующим и продвигающим исследования в области кантемироведения, являются тематические региональные, национальные и международнае конференции, регулярно проводимые в Республике Молдова, Румынии и России [117]. Кроме того, наметилась тенденция создания обощающих трудов по истории рода Кантемиров совместными усилиями ведущих кантемироведов различных стран.

Несмотря на явные успехи и достижения современного кантемироведения, многие страницы жизненной и творческой биографии Д.Кантемира продолжают оставаться незаполненными, ожидая новых изысканий и открытий.

К таковым относятся взаимоотношения молдавского господаря с правителями и должностными лицами соседних государств — Валахии, империи Габсбургов, крымскими ханами, а также со шведским королем Карлом XII.

Дальнейших археографических изысканий требуют вопросы, относящиеся к научным контактам и связям Д.Кантемира с европейскими учеными и, в первую очередь, с Лейбницем.

За пределами глубоких научных исследований остались такие грани творчества Д.Кантемира, как искуссного рисовальщика и гравёра по меди. Далеко не полной представляется информация о причинах, условиях и ходе написания основных философских, религиозных и исторических произведений молдавского мыслителя.

Всестороннее исследование вышеприведённых проблем биографии Д.Кантемира наталкивается на ряд существенных объективных преград. До настоящего времени изучение жизненного пути и творчества, а также интеллектуального наследия Д.Кантемира осуществляется, главным образом, благодаря энергии и энтузиазму историков-одиночек, чаще всего не пользующихся материальной и финансовой поддержкой государственной научных учреждений.

Несмотря на многочисленные международные и региональные конференции, семинары и коллоквиумы, связанные с жизнью и творчеством Д.Кантемира, деятельность кантемироведов представляется распылённой и малоэффективной. Кроме того, частое проведения научных форумов отнюдь не повышает их научную значимость и качество представляемых маьтериалов. Чаще всего, отни носят компилятивный характер, нередко повторяя и мультиплицируя известные ошибки и неточности каньтемироведения.

Назрела объективная потребность в создании международного научно-просветительного центра для исследования и использования творческого наследия Димитрия Кантемира — человека и мыслителя, способствовашего взаимообогащению культур и цивилизаций.

Вместе с тем, необходима международная программа-проект поиска новых документальных материалов, относящихся к биографии Д.Кантемира, в архиво- и библиотекохранилищах Австрии, Англии, Ватикана, Германии, Голландии, России, Франции, Турции, Украины, Швеции, других стран.

Нужна целевая программа лингвистической и палеографической подготовки специалистов-кантемироведов, без осуществления которой архивные документы будут лежать мёртвым грузом, недоступные для прочтения.