Как я уже имел случай писать, капитан Ладу оказал Службе разведки бесспорные услуги, которые не подлежат обсуждению.

Однако, по его собственному признанию, его имя досадным образом замешано в деле Ленуара, и я твёрдо уверен, что ему более нет места во главе столь важной и деликатной службы, как разведцентр в Париже.

Правосудие занимается делом Ленуара. Оно и только оно должно сказать, скомпрометирован ли капитан Ладу, или же он только был неосторожным. Любое параллельное расследование было бы нежелательным.

У меня нет замечаний относительно использования капитана Ладу в Аннемасе. Начальник 2-го бюро сказал мне, что этот офицер с удовольствием примет это назначение.

Наконец, я считаю, что следует подождать завершения дела Ленуара, чтобы высказаться относительно целесообразности награждения орденом Почётного легиона.

29 октября 1917 г.
подпись:

Видалон

Я считаю, что отношения капитана Ладу с г-ном Ленуаром таковы, что оставление этого офицера во главе службы разведки и даже на границе является невозможным до тех пор, пока ведущееся расследование не прольёт свет на факты, о которых идёт речь. Решение, принятое Начальником Генерального штаба на их основе, должно, следовательно, выполняться. Любое предложение о награде не может по тем же причинам даже переноситься на более поздний срок.

29/10/1917 г.

Генерал-майор
(подпись) Альби

Одобряю.
(подпись) Пенлеве^*

-----------------------------------------

^* Пенлеве — премьер-министр и военный министр.

Р А П О Р Т
на капитана Ладу

Когда я уже был начальником 2-го бюро Генерального штаба армии в конце октября 1917 г., у меня возникли сомнения в отношении роли, которую играл капитан Ладу в деле Ленуара. Они привели меня к проведению расследования, в результате которого капитан Ладу ушёл из Генштаба армии.

С тех пор произошли новые события, позволившие мне сделать определённые обобщения и пролившие свет на отдельные факты, которые, будучи разрозненными и неясными, имели для меня второстепенное значение. Более того, со времени моего ухода из Генерального штаба армии я получил некоторые сведения о капитане Ладу, лишь усилившие мои сомнения, даже превратившие их в подозрения. По этой причине я считаю своим долгом составить настоящий рапорт, сославшись на господина директора контроля, моего непосредственного начальника, с одной стороны, и заместителя статс-секретаря военной юстиции г-на Иньяса — с другой.

Факты, о которых идёт речь, должны подразделяться на две части. Первая — относящаяся к делу Ленуара, вторая — к делу Сьюзи Депси и подельники, другими словами, к делу Розенберга-Беттельхайма.

Прежде чем подробно их изложить, я хочу дать характеристику капитану Ладу, такой, как она мне представляется после 23 месяцев его службы в моём подчинении. Назначенный по долгу службы и против моего желания в Генштаб армии в конце ноября 1915 г., я узнал, придя туда, что направлен в недавно созданное 5-е бюро.

Я немедленно приступил к работе, и первые усилия направил на службу разведки. Капитан Ладу являлся начальником контрразведки. Мой непосредственный начальник генерал Валантен, ранее являвшийся непосредственным начальником всех пяти вышеуказанных секций, дал самую лестную характеристику капитану Ладу, которому он поручил в конце мая 1915 г. создать и возглавить службу контрразведки. Он знал его несколько лет. Он представил его мне как первоклассного офицера, имеющего большие заслуги, весьма расторопного, полного инициативы, которого я должен уважать. До войны, по его словам, он добился перевода в специальный резерв и в течение трёх или четырёх месяцев был директором газеты «Радикал». С началом войны он был начальником комиссии контроля за телеграфными отправлениями, а затем был переведён в службу контрразведки. Он снова повторил, что Ладу очень умный, весьма активный, иногда даже слишком, имеет могущественные и полезные связи, в частности, в Министерстве внутренних дел и Префектуре полиции, что облегчит работу. Короче говоря, это первостатейный сотрудник. В день поступления на службу я познакомился с этим офицером. Он принял меня с почтительностью, говоря мне во время беседы, что я не был его кандидатом. Я пропустил намёк.

В течение первых пяти дней я больше уделял внимание разведке. Затем, начиная с 15 декабря, специально занялся делами контрразведки. Я установил, что чрезвычайная деятельность, о которой мне говорил, в основном заключалась в составлении «досье». На мой вопрос относительно числа арестованных шпионов в течение шестимесячной деятельности новой службы был получен ответ: «ни одного». Я дал указание, чтобы не увлекались «составлением досье» и чтобы эти досье были только средством, а целью службы должны являться «аресты агентов». Кроме того, я установил, что существует полная неразбериха в разграничении полномочий между Генеральным штабом и заинтересованными гражданскими службами. Только в конце января появился свет в конце тоннеля и мне удалось разработать и утвердить в Военном министерстве и в Министерстве внутренних дел т.н. инструкцию от 26 января 1916 г., которая чётко распределяла обязанности каждого из ведомств.

Капитан Ладу тем временем принялся за работу в соответствии с полученными директивами, добился результатов и довёл до конца довольно много дел. У него была большая работоспособность, но по разным поводам я сделал ему два замечания. Первое — относительно игры, второе — по поводу визитов. Иногда он говорил мне, что провёл всю ночь за игрой в покер с г-дами Юмбером, Мальви, Леймари и т.д. Я докладывал об этом генералу Валантену, который сказал мне, что Ладу действительно некогда был азартным игроком, но с тех пор значительно исправился. Я посоветовал ему заняться чем-либо другим, но, думаю, он не слишком следовал моему совету. Он принимал многих. Когда я звонил ему по внутреннему телефону, чтобы переговорить по служебным делам, он обычно отвечал мне, что у него посетитель. Приёмная всегда была полна посетителей, пришедших к нему. Я доложил об этом генералу Валантену, который сказал мне, что эти посещения необходимы по служебным соображениям и что следует предоставить капитану Ладу полную свободу действий, порекомендовав ему быть более осторожным. Именно так я и сделал. Он стал доказывать мне необходимость частых приёмов посетителей для пополнения его службы. Иногда он мне говорил о генерале Жоффре, другом которого являлся, генерале Дюбае, порученцем которого он служил и полным доверием которого пользовался. Он принимал порученцев генерала Жоффра, доказывал мне необходимость этих посещений, особенно хвастался своими влиятельными связями в военных и гражданских кругах. Короче, как мне говорил генерал Валантен, он «слишком выпячивался». В конце концов я стал ценить капитана Ладу как очень умного и активного офицера, который, однако, проявляет излишнюю внеслужебную активность. Таковой была с военной точки зрения моя общая его оценка. Теперь я буду говорить о текущих делах и участии в них капитана Ладу.

I. Дело Ленуара-Десуша-Юмбера
а). Известные мне факты, располагаемые в хронологическом порядке.

Примерно 20 декабря 1915 г. капитан Ладу сказал мне, что он провернул очень крупное дело и что директор газеты г-н Юмбер обещал место генерального секретаря газеты для него после войны с ежемесячным окладом в 50 тыс. франков. Мне абсолютно неизвестны парижские круги, в которые капитан Ладу, кажется, проник. Я не придал никакого значения его словам и ограничился тем, что доложил генералу Валантену, который сказал мне, что не удивляется тому, что Юмбер и Ладу крепко дружат и считает естественным для журналиста и ценного человека как Ладу найти себе столь важное место.

2. В мае 1916 г. начальник разведки майор Бувар доложил мне, что передал капитану Ладу досье «Принцесса». Этот вопрос был мне тогда неизвестен, и я попросил разъяснить его. Речь шла о некой женщине по имени Мадлен Борегар по кличке «Принцесса», использовавшейся службой разведки в 1914 и 1915 гг. за рубежом, любовнице князя Гогенлоэ, с которым она встречалась в Швейцарии. Она давала разведывательную информацию. В частности, рассказала, что немцы хотят подкупить французских журналистов. Во Франции она также имела любовника по имени Десуш, которого также снабжала информацией. Она больше не использовалась разведкой. Мне сообщили, что вышеуказанные сведения были доложены кому положено. Впрочем, это дело было заведено значительно раньше моего прихода на службу и сдано в архив.

Я спросил у капитана Ладу, зачем ему нужно это досье? Он ответил, что получил приказ генерала Бара, начальника кабинета генерала Рока, дать ему сведения на эту тему, поскольку министр обещал их господину Юмберу. «А как господин Юмбер узнал об этом досье?» — спросил я. «От г-на Десуша и Мадлен Борегар», — ответил он.

Мне это дело показалось странным, и я расспросил о нём генерала Валантена, который сказал, что он в курсе. Это старое дело, как ему известно, сданное в архив до моего прихода. Он спросил у меня, удовлетворён ли генерал Бар? А, поскольку капитан Ладу сказал мне, что доложил начальнику кабинета, то генерал Валантен ответил мне, что не следует придавать значения этому инциденту. Я распорядился сдать это дело в архив разведки.

3. — В феврале 1917 г. тогдашний министр генерал Лиоте попросил меня провести расследование обстоятельств, при которых капитан Ладу Вступил в связь с некой мадам Ленуар и какие в этой связи его отношения с директором газеты г-ном Юмбером. Я пригласил капитана Ладу по этому поводу и, в связи с запутанностью этого дела, попросил его дать письменные разъяснения. Он подготовил их и в подтверждение приложил копии четырёх писем: два, полученных от г-на Юмбера, и два - адресованных г-ну Юмберу.

В них шла речь о происхождении денежных средств газеты: г-ном Юмбером высказывались сомнения; кроме того, говорилось о споре между кредитором Ленуаром и Юмбером, который, якобы, урегулировал его благодаря вмешательству капитана Ладу, к кому г-жа Ленуар зашла «случайно» однажды вечером в декабре 1915 г. в 22 часа. С военной точки зрения речь шла об эпизоде частной жизни офицера, имевшем место во внеслужебное время. Материалы расследования были доложены по команде в военный комитет; они были возвращены во 2-е бюро с указанием, что нет оснований отстранять капитана Ладу от должности в Генштабе армии. Они датированы 1 марта 1917 г. и сделаны единственно на основании разъяснений Ладу, поскольку начальник 2-го бюро не допросил ни г-на Ленуара, ни г-жу Юмбер.

4. — Вследствие вышеуказанного инцидента капитан Ладу получил от всех вышестоящих начальников замечания и совет быть осторожным. Кроме того, 17 апреля 1917 г. генерал Валантен перевёл его в службу разведки, чтобы вывести из контрразведки, где он слишком высовывался.

5. — Рапорт Казеллы по делу Ленуара поступил во 2-е бюро Генштаба армии 21 октября 1917 г. В отношении Ладу он содержит обвинения в соучастии и компрометации Ленуара и его любовниц. Это дело показалось мне серьёзным. Я начал расследование (расследование от 1917 г.). Оно подтвердило моё мнение, и 31 октября 1917 г. капитан Ладу был откомандирован в распоряжение своего рода войск. Из расследования вытекало, что он терпел и облегчал поездки канонира Ленуара и возлагал на него деликатные и доверительные функции, в то время, как поведение этого военнослужащего никак не оправдывало подобного выбора. Кроме того, капитан Ладу отправился к любовнице канонира Ленуара и был принят ей. Это было недопустимо с точки зрения дисциплины и достоинства. Поэтому капитан Ладу оставил Генштаб армии.

6. — С сентября 1917 г. он был не у дел. Он или постоянно принимал визиты, или же сам наносил их, пренебрегая службой. Спрошенный однажды мной о причинах своих отлучек, он ответил, что на него нападают, а он хочет защититься; что Юмбер внёс его в список получателей комиссионных за продажу газеты (Ленуар-Юмбер) и что он встречается по этому поводу с различными лицами. Он рассказал мне, в частности, о визите, который, якобы, нанёс директору газеты «Матэн» г-ну Бюно-Варилла, которому представил доказательства своей честности и показал, что реально является обладателем состояния в 700 тыс. франков.

Я был очень взволнован его заявлениями, которые немедленно доложил своему непосредственному начальнику генералу Видалону. Последний сказал мне, что считает Ладу обыкновенным «деловым человеком»; что же касается семисот тысяч франков, то он в это не верит, так как знает, что супруги Ладу не имеют состояния, и что он, генерал Видалон, во время одного приёма у мадам Нуланс слыхал, как мадам Ладу сказала, что счастлива уходу мужа из армии на должность в руководстве газеты «Радикал», где ему обещали 20 тыс. франков в год, поскольку они живут очень скромно. Генерал Видалон добавил, что сам Ладу не имеет ни гроша, а его жена до замужества зарабатывала на жизнь в бакалейной лавке.

В то же время капитан Ладу был вызван к Прокурору Республики г-ну Лекуве. На вопрос о причинах его вызова он ответил, что дал честное слово ничего не говорить. Я счёл ответ недопустимым и, будучи в тот период приглашённым к г-ну Лекуве по делу о мелких объявлениях, поговорил с ним о визите Ладу. Лекуве ответил мне, что о честном слове не шла и речь, и приглашал он капитана Ладу по делу Ленуара, что капитан Ладу сообщил ему различные сведения и, в частности сказал, что имеет ренту в 40.000 (сорок тысяч франков). Я был поражён объявлением подобного состояния, особенно после моей беседы с генералом Видалоном. Я позволил себе вновь спросить у г-на Лекуве, такую ли именно цифру назвал Ладу. Он мне подтвердил её. Именно начиная с этого момента я стал считать более нежелательным сохранение в Генштабе армии офицера, в отношении состояния которого имеются сомнения.

7. — 2 ноября 1917 г. произошёл инцидент, который был запротоколирован, и копия прилагается. Инцидент был серьёзным прежде всего потому, что доказывал: капитан Ладу не сказал правду во время расследования от 1 марта 1917 г. С другой стороны, его роль в переговорах Ленуар-Юмбер была по крайней мере особой. 2 ноября с.г. я узнал в этой связи, что г-ну Казелле стало непонятно как известно о проведении расследования и о предоставлении Ладу неточных копий писем. Г-н Казелла сделал мне это заявление 9 февраля 1918 г. Это заявление является одной из причин, превративших в подозрения серьёзные сомнения, которые появились у меня в отношении капитана Ладу, начиная с сентября 1917 г.

б). Выводы, которые я делаю из вышеизложенных фактов, а также из сведений, полученных мною из различных источников по делу Ленуара.

1. — Ладу, возможно, ознакомился со сведениями на «Принцессу» ещё до времени заключения договора Юмбера-Ленуара-Десуша. Возможно, он сообщил эти сведения Юмберу и, тем самым, стал его сообщником. Однако, в феврале 1918 г. я узнал в Генштабе армии, что генерал Бар отрицает факт запроса сведений у Ладу для генерала Рока. Таким образом, Ладу подпадает под действие закона от 1886 г. (передача секретных сведений лицу, не уполномоченному получать их).

2. Снисходительность Ладу в отношении Ленуара, имевшая целью или следствием поощрять, терпеть или облегчать его перемещения или отлучки, несмотря на воинский регламент, в частности декрет о внутренней службе, является однозначным актом «помощи и поддержки, оказанной Пьеру Ленуару для лечения в Швейцарии, и во Франции в деле Шеллера», то есть, чтобы позволить купить газету на германские деньги. Таковы факты, в которых Ладу является сообщником Ленуара.

3. Сокрытие правды в ходе расследования от 1 марта 1917 г. является серьёзным обвинением против Ладу, добавляющимся к предъявленным ранее обвинениям в шантаже и обмане в отношении Пьера Ленуара. Происхождение его состояния, равного, по его словам, 700.000 франков, и ренты в 40.000 франков, по его другому утверждению, могут являться комиссионными, полученными от сделки, состоявшейся в декабре 1915 г. между Ленуаром и Юбером, и в которой он, возможно, играл самую активную роль. Впрочем, именно во время этой сделки он объявил, что Юмбер, якобы, обещал ему должность, которую обычно не получают по дружбе.

Эта совокупность фактов и выводов, которые можно сделать из них, показалась мне настолько серьёзной, что я доложил о ней г-ну заместителю статс-секретаря военной юстиции. То же самое относительно следующего дела.

II. Дело Розенберга-Беттельхайма-Депси и др.

1. Как было сказано ранее, 17 апреля 1917 г. капитан Ладу получил новое назначение — из начальника контрразведки стал начальником разведки. Меньше месяца спустя он представил рапорт, в котором говорилось, что один из его личных агентов — агент Ж., не входящий в группу обвиняемых, уверял его в том, что австрийский подданный Беттельхайм совместно с Розенбергом, проживающим в Швейцарии и продолжающем поддерживать серьёзные связи в важных кругах противника, женатый на француженке, якобы готов передавать информацию Франции. Новый начальник разведки капитан Ладу попросил в виду важности дела разрешение выехать в Швейцарию. Он добавил, что воспользуется случаем для того, чтобы встретиться с некоторыми агентами, находящимися на службе у разведки в Швейцарии и на границе, и активизировать их деятельность. Генерал Валантен дал ему разрешение на поездку, состоявшуюся приблизительно 10 или 15 мая 1917 г. Капитан Ладу доложил по возвращении, что дело стоящее и Беттельхайм, действуя под влиянием своей жены-француженки, готов давать информацию. О вознаграждении речь не идёт. Если Генеральный штаб будет доволен его донесениями, то после войны можно будет обсудить, что можно для него сделать. Агент Ж. обеспечивал связь. Предложение было принято. Насколько я знаю, Беттельхайм дважды давал важные и точные сведения, не считая других, менее важных, но тоже точных. Они также поступали через агента Ж. Я был поражён, прочтя недавно в газетах о сотрудничестве с этой службой неких Джея, Трамблеса и т.п., имена которых слышал впервые. Это совершенно удивительно, что о таком деликатном и важном деле я не получал, как вышестоящий начальник по службе, никаких данных о таких многочисленных и необычайных помощниках. Всего раз я слышал имя одного из них, Бродье, когда мы занимались созданием контрразведывательного центра в Лугано, но речь шла всего лишь о контрразведке, и никогда не упоминались имена Беттельхайма и Розенберга. Поэтому позволительно спросить, на кого и на каких условиях «работала» недавно арестованная банда обвиняемых, все члены которой называют себя людьми капитана Ладу? Впрочем, на каждого агента в службе разведки ведётся отдельное дело, поэтому легко проверить. являются эти люди агентами или нет.

2. — 9 февраля 1918 г. во время вечера, проведённого с г-ном Казеллой, последний сообщил мне, что до войны Ладу был «биржевым маклером» и поддерживал деловые отношения с Розенбергом и Беттельхаймом. Я был этим поражён, поскольку никогда не слыхал, что Ладу был кем-либо другим, нежели журналистом, причём даже за несколько месяцев до мобилизации. Это заявление г-на Казеллы немедленно зародило сомнения в моей голове относительно условий установления контакта в Швейцарии между Ладу и Беттельхаймом в мае 1917 г., тем более, что г-н Казелла добавил, что ему известно содержание переписки во время войны между Ладу и мадам Беттельхайм. В ней он называл её так: «Моя дорогая ссыльная...»

Во время жестокого спора между г-ном Казеллой и Ладу последний, якобы, сказал в ответ на намёк на «дорогую ссыльную»: «Замолчите! Вы хотите погубить меня!» Повторяю, что эти высказывания я получил от г-на Казеллы, который процитировал их мне вечером 9 февраля 1918 г.

3. — В ситуации, когда я узнал из газет о деле Депси и т.д., когда из того же источника я узнал, что все они называют себя людьми Ладу, я не смог помешать себе свести воедино вышеизложенные факты: предвоенные отношения; агенты, кажущиеся личными агентами; объявление состояния, которое, по словам г-жи Ладу, изложенным генералом Видалоном, не существовало ещё за несколько месяцев до войны — всё это вызвало у меня весьма серьёзные сомнения.

Я поделился вчера этими сомнениями с г-ном заместителем статс-секретаря военной юстиции. Имею честь письменно подтвердить их. Проистекают они из той картины, в которой я вижу отдельные факты, и из дел, известных мне либо по причине предыдущих служебных обязанностей, либо просто из печати, достоверность которых я точно не могу определить. Если я выражаю эти сомнения, то единственно с целью внести скромный вклад в усилия правосудия по установлению истины.

Подпись:
Губе.
контролёр военной администрации.